Действие первое
(Вместо пролога)
Лица
Любовь Ивановна Отрадина , девица благородного происхождения.
Таиса Ильинишна Шелавина , девица, товарка Отрадиной.
Григорий Львович Муров , молодой человек из губернских чиновников.
Аннушка , горничная Отрадиной.
Арина Галчиха , мещанка.
Действие в губернском городе. Комната небогатой квартиры на самом краю города; двери справа и слева во внутренние комнаты, в глубине окно и входная дверь; мебель простая, но приличная, в комнате чисто и уютно.
Явление первое
Отрадина сидит за столом и шьет воротничок. Аннушка подле нее шьет платье.
Аннушка (откусывая нитку) . Вот, барышня, и готово. Сами скроили, сами и сшили, не хуже другой портнихи.
Отрадина . Да, разумеется, не хуже.
Аннушка . И какое бесподобное платье вышло.
Отрадина . Ну, уж и бесподобное!.. Нет, вот я вчера к портнихе за выкройкой для воротничка ходила, так видела платье… вот то так уж действительно бесподобное. Таисе Ильинишне подвенечное шьют.
Аннушка . Слышала я, слышала, а платья не видала. Небось дорогое?
Отрадина . Да, дорогое; рублей шестьсот, коли не больше, стоит.
Аннушка . Ай, что вы? Шестьсот?.. Шесть таких бумажек сотельных?
Отрадина . Да ведь белый фай; сколько тут его пошло? Да настоящие брюссельские кружева.
Аннушка . Шесть сотельных! Ай, ай, ай, ай!.. Да на эти деньги можно все приданое сшить; хорошей барышне, благородной можно сделать, а она только одно платье.
Отрадина . Что ж ей не щеголять, коли она так богата!
Аннушка . Все ж бы ей надо хоть немножко постыдиться, не вдруг свое богатство-то показывать.
Отрадина . Что ты за вздор болтаешь!
Аннушка . Да уж очень мудреные дела-то на свете творятся.
Отрадина . Что тут мудреного? Самое обыкновенное дело: деньги ей достались по наследству от богатых родственников.
Аннушка . Да как же это так по наследству, коли у нее, окромя двух теток, и родственников-то нет.
Отрадина . Это ты почем знаешь?
Аннушка . Слухом земля полнится.
Отрадина . Много ведь и пустяков говорят, Аннушка.
Аннушка . Нет, уж чего не было, так говорить не станут. Кому нужно! Бедно ведь жили здесь Таиса-то Ильинишна с своей тетенькой, все их знали, а я так и оченно хорошо; время-то недавнее, всего три года. А познакомился тогда с ними богатый барин, старичок, из Сибири приехал, золотых песков там у него, говорят, много, ну, и увез их отсюда… Тетка-то из Москвы сейчас же и вернулась, а Таиса Ильинишна поехали с ним на теплые воды. Там старик-то и помер, да и отказал все свои деньги и все пески золотые Таисе Ильинишне, вот она и разбогатела. Приехала сюда, да теперь шику и задает. Тетка-то у ней теперь как заместо прислуги.
Отрадина . А ты девушка молоденькая, ты не все говори, что слышишь, – стыдно.
Аннушка . Что ж за стыд, коли правда! Стыдно-то не тому, кто говорит, а тому, кто делает.
Отрадина . Все-таки лучше помолчать. Она мне товарка, мы с ней вместе учились. Мы и до сих пор знакомы.
Аннушка . Так разве она вас понимать может, разве она ценит ваше знакомство-то? Вот уж с месяц она к вам и не заглянет.
Отрадина . Ей некогда, она теперь хлопочет, замуж выходит.
Аннушка . Что и замуж-то выходит, вы от портнихи узнали. А еще приятельницей называется! А ей бы прежде всего к вам: так и так, мол, думаю замуж выйти вот за такого-то. Как посоветуешь? Вот как добрые-то люди делают!
Отрадина . А за кого она выходит, ты не слыхала?
Аннушка . Кто говорит, за офицера; а кто за особых поручениев.
Отрадина . Каких… особых поручениев?
Аннушка . Чиновники такие есть. Вот бы свадьбу-то посмотреть, да венчаться будут, говорят, в имении, пятьдесят верст по железной дороге да там верст двадцать в сторону.
Отрадина . Откуда ты такие сведения получаешь?
Аннушка . Мы скорее вашего всё узнаем. Я от мастериц у портнихи слышала. Кабы дело-то чисто было, так не стала бы венчаться в деревне, точно украдкой.
Отрадина . И все-таки не нужно об ней дурно говорить; такими разговорами можно дело расстроить, помешать.
Аннушка . Помешаешь ей! Да кто ж на ее капитал не польстится, какая бы она ни была. Нет, таким-то всегда счастье; а хорошие барышни жди да пожди. Вот вы скоро ль дождетесь хорошего жениха! Другой бы, может, и взял; вот хоть бы, например, Григорий Львович, да…
Отрадина . Что «да»?
Аннушка . Да приданого нет.
Отрадина . Так ты думаешь, что только за тем и дело стало?
Аннушка . А то за чем же? Нынче народ-то какой? Только денег и ищут; а не хотят того понимать, что коли у вас приданого нет, так вы зато из хорошего роду; образование имеете, всякое дело знаете. А что ваши родители померли, да вам ничего не оставили, так кто ж этому виноват!
Отрадина . Так, так; отлично ты рассуждаешь. А вот погоди, и я разбогатею, так замуж выйду.
Аннушка . А что ж мудреного вам разбогатеть? У вас есть бабушка богатая.
Отрадина . Во-первых, она очень дальняя родня, а во-вторых, у ней прямых наследников много. Да кстати, она писала мне из деревни, что сегодня будет в городе, так заедет ко мне чай пить. Надо кипяченых сливок изготовить, она до смерти любит. Нет, я и так, без бабушек разбогатею.
Аннушка . С уроков-то разбогатеете? Это в нашей стороне-то? Невозможно этому быть.
Отрадина . Да, правда твоя, здесь сторона купеческая, образование не в ходу.
Действие первое
(Вместо пролога)
Лица:
Любовь Ивановна Отрадина, девица благородного происхождения.
Таиса Ильинишна Шелавина, девица, товарка Отрадиной.
Григорий Львович Муров, молодой человек из губернских чиновников.
Аннушка, горничная Отрадиной.
Арина Галчиха, мещанка.
Действие в губернском городе. Комната небогатой квартиры на самом краю города; двери справа и слева во внутренние комнаты, в глубине окно и входная дверь; мебель простая, но приличная, в комнате чисто и уютно.
Явление первое
Отрадина сидит за столом и шьет воротничок. Аннушка подле нее шьет платье.
Аннушка (откусывая нитку ). Вот, барышня, и готово. Сами скроили, сами и сшили, не хуже другой портнихи.
Отрадина . Да, разумеется, не хуже.
Аннушка . И какое бесподобное платье вышло.
Отрадина . Ну, уж и бесподобное!.. Нет, вот я вчера к портнихе за выкройкой для воротничка ходила, так видела платье… вот то так уж действительно бесподобное. Таисе Ильинишне подвенечное шьют.
Аннушка . Слышала я, слышала, а платья не видала. Небось дорогое?
Отрадина . Да, дорогое; рублей шестьсот, коли не больше, стоит.
Аннушка . Ай, что вы? Шестьсот?.. Шесть таких бумажек сотельных?
Отрадина . Да ведь белый фай; сколько тут его пошло? Да настоящие брюссельские кружева.
Аннушка . Шесть сотельных! Ай, ай, ай, ай!.. Да на эти деньги можно все приданое сшить; хорошей барышне, благородной можно сделать, а она только одно платье.
Отрадина . Что ж ей не щеголять, коли она так богата!
Аннушка . Все ж бы ей надо хоть немножко постыдиться, не вдруг свое богатство-то показывать.
Отрадина . Что ты за вздор болтаешь!
Аннушка . Да уж очень мудреные дела-то на свете творятся.
Отрадина . Что тут мудреного? Самое обыкновенное дело: деньги ей достались по наследству от богатых родственников.
Аннушка . Да как же это так по наследству, коли у нее, окромя двух теток, и родственников-то нет.
Отрадин а. Это ты почем знаешь?
Аннушка . Слухом земля полнится.
Отрадина . Много ведь и пустяков говорят, Аннушка.
Аннушка . Нет, уж чего не было, так говорить не станут. Кому нужно! Бедно ведь жили здесь Таиса-то Ильинишна с своей тетенькой, все их знали, а я так и оченно хорошо; время-то недавнее, всего три года. А познакомился тогда с ними богатый барин, старичок, из Сибири приехал, золотых песков там у него, говорят, много, ну, и увез их отсюда… Тетка-то из Москвы сейчас же и вернулась, а Таиса Ильинишна поехали с ним на теплые воды. Там старик-то и помер, да и отказал все свои деньги и все пески золотые Таисе Ильинишне, вот она и разбогатела. Приехала сюда, да теперь шику и задает. Тетка-то у ней теперь как заместо прислуги.
Отрадина . А ты девушка молоденькая, ты не все говори, что слышишь, – стыдно.
Аннушка . Что ж за стыд, коли правда! Стыдно-то не тому, кто говорит, а тому, кто делает.
Отрадина . Все-таки лучше помолчать. Она мне товарка, мы с ней вместе учились. Мы и до сих пор знакомы.
Аннушка . Так разве она вас понимать может, разве она ценит ваше знакомство-то? Вот уж с месяц она к вам и не заглянет.
Отрадина . Ей некогда, она теперь хлопочет, замуж выходит.
Аннушка . Что и замуж-то выходит, вы от портнихи узнали. А еще приятельницей называется! А ей бы прежде всего к вам: так и так, мол, думаю замуж выйти вот за такого-то. Как посоветуешь? Вот как добрые-то люди делают!
Отрадина . А за кого она выходит, ты не слыхала?
Аннушка . Кто говорит, за офицера; а кто за особых поручениев.
Отрадина . Каких… особых поручениев?
Аннушка . Чиновники такие есть. Вот бы свадьбу-то посмотреть, да венчаться будут, говорят, в имении, пятьдесят верст по железной дороге да там верст двадцать в сторону.
Отрадина . Откуда ты такие сведения получаешь?
Аннушка . Мы скорее вашего всё узнаем. Я от мастериц у портнихи слышала. Кабы дело-то чисто было, так не стала бы венчаться в деревне, точно украдкой.
Отрадина . И все-таки не нужно об ней дурно говорить; такими разговорами можно дело расстроить, помешать.
Аннушка . Помешаешь ей! Да кто ж на ее капитал не польстится, какая бы она ни была. Нет, таким-то всегда счастье; а хорошие барышни жди да пожди. Вот вы скоро ль дождетесь хорошего жениха! Другой бы, может, и взял; вот хоть бы, например, Григорий Львович, да…
Отрадина . Что «да»?
Аннушка . Да приданого нет.
Отрадина . Так ты думаешь, что только за тем и дело стало?
Аннушка . А то за чем же? Нынче народ-то какой? Только денег и ищут; а не хотят того понимать, что коли у вас приданого нет, так вы зато из хорошего роду; образование имеете, всякое дело знаете. А что ваши родители померли, да вам ничего не оставили, так кто ж этому виноват!
Отрадина . Так, так; отлично ты рассуждаешь. А вот погоди, и я разбогатею, так замуж выйду.
Аннушка . А что ж мудреного вам разбогатеть? У вас есть бабушка богатая.
Отрадина . Во-первых, она очень дальняя родня, а во-вторых, у ней прямых наследников много. Да кстати, она писала мне из деревни, что сегодня будет в городе, так заедет ко мне чай пить. Надо кипяченых сливок изготовить, она до смерти любит. Нет, я и так, без бабушек разбогатею.
Аннушка . С уроков-то разбогатеете? Это в нашей стороне-то? Невозможно этому быть.
Отрадина . Да, правда твоя, здесь сторона купеческая, образование не в ходу.
Аннушка . На что им ученье! Они с капиталами при всем своем полном невежестве прожить могут.
Отрадина . А не разбогатею, так, может быть, и без приданого добрый человек возьмет. Как ты думаешь? У меня такой есть на примете.
Аннушка . Дай-то бог! Только ведь и мужчины-то нынче…
Отрадина . А что?
Аннушка . Да сначала очень завлекательны, а потом часто бывают даже и очень обманчивы.
Отрадина . А ты почем знаешь?
Аннушка . Да ведь я живой тоже человек, разве не вижу, что на свете-то делается!.. (Складывает платье. ) В шкаф, что ли, повесить?
Отрадина . Оставь тут! Я его еще раз примеряю и спрячу.
Аннушка . Так пойти за свое дело приняться. У нас в кухне-то никого нет, не вошел бы кто.
Отрадина (взглянув в окно ). Ты прежде отопри: Григорий Львович идет; а потом уж и ступай за своим делом.
Аннушка отпирает, впускает Мурова и уходит в дверь направо.
Явление второе
Отрадина и Муров.
Отрадина (встречая Мурова ). Ах, мой милый, как я рада!..
Муров . Здравствуй, Люба!.. Ты, должно быть, сегодня рано встала; уж и одета, и причесана, точно ждешь кого.
Отрадина . Чему ты удивляешься, я не понимаю; я всегда так встаю. Да ведь ты сам сказал, что придешь ко мне сегодня рано, тебе нужно о чем-то поговорить со мной.
Муров . Ах, да, я и забыл совсем. Да, точно, я ведь говорил тебе.
Отрадина . Да ты что-то и всегда стал рано приходить ко мне, как будто боишься кого.
Муров . Ах, боже мой! Разумеется, боюсь, только не за себя, а за тебя. Очень просто, я не хочу, чтоб про тебя дурно говорили.
Отрадина . Благодарю, мой милый, благодарю! Однако ты прежде этого не боялся. Да ведь уж разве скроешься? Уж и теперь мне намекают: «Скоро ли, барышня, Григорий Львович женится на вас». Лучше бы не прятаться, а эти толки прекратить.
Муров . Уж чего бы лучше, но, к несчастью, мой друг, это пока невозможно.
Отрадина . Как невозможно? Почему? Что ты говоришь? Я не могу этому поверить.
Муров . Маменька не согласится; да и согласится ли она хоть когда-нибудь, я не знаю, а я без ее воли шага шагнуть не смею.
Отрадина . Что же ей нужно?
Муров . Ей нужно, чтоб я женился на девушке богатой и с сильной родней.
Отрадина . Всё это новости для меня; я тебя знаю четыре года, а ты мне ни слова.
Муров . У меня до сих пор и разговора с маменькой об этом не было.
Отрадина . Да как же так? Ты не имел права молчать, ты обязан был говорить обо мне.
Муров . Что ж делать… Виновато во всем мое воспитание; я человек забитый, загнанный. Извини меня – ну, я просто боялся. Но, наконец, мне надоело быть постоянно под опекой. Ты сама посуди. Я совершеннолетний, а не смею ступить шагу без позволения, не смею ничем распорядиться, каждый рубль должен просить у нее.
Отрадина . Ну, ну!..
Муров . Я стал просить ее, чтоб она отделила мне часть имения или дала приличное содержание: тысячи три-четыре в год. Она сказала, что не даст мне ни гроша, пока я не женюсь по ее выбору.
Отрадина . Ну, что же ты, что же ты?
Муро в. Ах, не спрашивай меня, пожалуйста! У меня голова кругом идет.
Отрадина . Но ты пойми же, что мне нужно знать наверное твои намерения, твои мысли; иначе мне жить нельзя.
Муров . Мои намерения?
Отрадина . Да, да, твои намерения.
Муров (смущенный ). Ну, что же… Ну, ты их знаешь… Могу ли я, в состоянии ли я?.. Моя обязанность…
Отрадина . Ну, да, да! Я надеюсь, что ты твердо знаешь свою обязанность. Мне нельзя сомневаться в тебе; а то пытка ведь это, пытка… Ты должен помнить каждую минуту, что у нас есть сын. Ты редко его видишь, а я вчера была у Галчихи. Ведь он уже понимать начинает. Ласкается ко мне, мамой, мамочкой зовет. А он врозь со мной, он у женщины необразованной, корыстолюбивой… Я измучилась, я ночи не сплю, мне все думается: сыт ли он, покойно ли он спит. Гриша! ты хоть бы поглядел на него, полюбовался. Что это за ангел!
Муров . Ты очень любишь нашего Гришу?
Отрадина (с удивлением ). Еще бы. Что это за вопрос? Разумеется, люблю, как только можно любить, как нужно любить матери.
Муров . Да, да… Конечно… А что. Люба, если вдруг этот несчастный ребенок останется без отца?
Отрадина . Как без отца?
Муров . Ах, боже мой! Ведь все может случиться. Я езжу много, могут меня лошади разбить, ну, там… на железной дороге что-нибудь случится.
Отрадина . Да что за разговоры, помилуй! Что ты меня мучить пришел сегодня, что ли?
Муров . Ах, Люба, всегда надо предполагать худшее, чтоб быть готовым. Ну, вот я и думаю: что ты будешь делать с Гришей, если меня с вами не будет?
Отрадина . Ах, отстань, пожалуйста! Пожалей мои нервы!
Муров . Ох, нервы, нервы! Вот то-то и горе наше, что у вас нервы очень слабы.
Отрадина . Если ты спрашиваешь серьезно, так я тебе отвечу. Ты не беспокойся: он нужды знать не будет. Я буду работать день и ночь, чтобы у него было все, все, что ему нужно. Разве я могу допустить, чтоб он был голоден или не одет? Нет, у него будут и книжки и игрушки, да, игрушки, дорогие игрушки. Чтобы все, что у других детей, то и у него. Чем же он хуже? Чем он виноват? Ну, а не в силах буду работать, захвораю там, что ли… ну что ж, ну, я не постыжусь для него… я буду просить милостыню. (Плачет. )
Муров . Ах, Люба, что ты, что ты!
Отрадина . Да ведь ты сам спрашиваешь, ты сам хочешь, чтоб я говорила. Чего ж ты ждал от меня, какого другого ответа? Неужели ты предполагал, что я его брошу?
Муров . Ах, бедная! Извини меня! У меня и в помышлении не было расстраивать тебя. Оставим эти разговоры, поговорим о чем-нибудь другом.
Отрадина . Ах, да, пожалуйста, о другом. Сделай милость.
Муров . Что ты поделываешь?
Отрадина . Вот платье шила.
Муров . Кому это?
Отрадина . Себе.
Муров . Хорошенькое?
Отрадина . Дешевенькое. Для меня и это хорошо: у меня золотых приисков нет.
Муров . Зато ты сама чистое золото. Да про какие ты прииски говоришь?
Отрадина . А вот про какие! Вчера я видела платье, вот так уж роскошь! Подвенечное, с блондами.
Муров . Чье же это?
Отрадина . Таисы Ильинишны Шелавиной.
Муров . Как? Что? Что ты говоришь?
Отрадина . Я говорю: Таисы Ильинишны. Ты разве ее знаешь?
Муров . Нет, так… слыхал про нее.
Отрадина . Она хорошенькая и богатая, не то, что я. А была бедная девочка; мы с ней давно знакомы, вместе учиться бегали.
Муров . Неужели?
Отрадина . Ленивая такая была и училась плохо; а вот разбогатела и мужа нашла. Еще девчонкой она нас удивляла.
Муров . Чем же?
Отрадина . А тем, что стыда в ней как-то мало было. А сердце все-таки у ней доброе, надо правду сказать. Не видались мы с ней года три, а встретила меня чуть не со слезами; два раза была у меня, предлагала денег… Я не взяла, разумеется. А вот что хорошо: она обещает доставить мне два урока и постоянную работу. Это для меня очень важно; я могу не тратить моего маленького капитала, поберечь его для сына… а может быть, и на приданое. Послушай! Покажи меня своей матери; я могу ей понравиться, у меня есть способности. Я здесь заглохла. Я, если захочу, могу блеснуть и умом, и своими знаниями, и очаровать старуху.
Муров . Да, да, я не сомневаюсь.
Отрадина . Ну, вот и прекрасно. Я недавно познакомилась с одним семейством, там бывает и твоя мать.
Муров . Все это очень хорошо; но только не теперь; как-нибудь впоследствии.
Отрадина . Отчего же?
Муров . Да вот что, мой друг! Я должен сообщить тебе не совсем приятную новость.
Отрадина . Что еще? Говори скорей! Что за мученье мне сегодня!
Муров . Не бойся! Ничего особенного. Нам надо будет расстаться на время.
Отрадина . Зачем?
Муров . Я еду.
Отрадина . Едешь? Куда же?
Муров . В Смоленскую губернию, потом в Петербург, по делам маменьки.
Отрадина . Надолго?
Муров . Я и сам еще не знаю; месяца на два, а может быть, и больше. Как дело кончится в сенате… Я уж и отпуск взял.
Отрадина . Когда ж ты отправляешься?
Муров . Сегодня вечером.
Отрадина . Так скоро? Что ж ты меня не предупредил? Я совсем не приготовилась; я была так весела сегодня, не думала о разлуке с тобой, и вдруг такое горе. (Плачет. )
Муров . Ну, что за горе? Об чем же плакать? Я, может быть, ворочусь очень скоро.
Отрадина . А Гриша? Тебе не жаль его?
Муров . Да разве ему твоей любви мало? Да что, в самом деле, умирать, что ли, я сбираюсь? Ну, перестань же! Мне и так не легко расставаться с тобой, а как ты еще расплачешься…
Отрадина . Ну, хорошо, ну, я перестану. (Ласкаясь. ) Ты ведь не долго будешь так мучить меня? Скоро мы с тобой уж совсем разлучаться не будем? А? Скоро? Ну, говори же!
Муров . Да, конечно, скоро.
Отрадина . Ах, бедный! Довольно ли у тебя денег на дорогу-то?
Муров . Довольно! Будет с меня.
Отрадина . Не верю, не верю; твоя матушка не очень расщедрится. (Достает из стола бумажник. ) Вот возьми рублей сто, бери и больше, пожалуй. Мне не нужно, я получу за уроки, да у меня будет работа. Что ж мне делать без тебя? Буду работать от скуки.
Муров . Да нет же, не могу я и не хочу брать деньги у тебя.
Отрадина . Отчего же это? Разве я тебе чужая? Разве мы не обязаны делиться друг с другом? Да послушай! (Пристально смотрит на Мурова. ) Ты меня не любишь или хочешь оставить?
Муров . Что за вздор тебе лезет в голову.
Отрадина . Так возьми… Неужели же бы ты не взял от жены своей? Ну, это мой подарок тебе.
Муров . Изволь, я возьму. Только, если я увижу, что у меня своих денег будет довольно, ты уж позволь мне возвратить тебе твой подарок.
Отрадина . Ну, там видно будет. А вот еще, мой друг, возьми этот медальон. (Снимает с своей шеи медальон. ) Носи его постоянно. Тут волосы нашего Гриши; он тебе будет напоминать о нас.
Муров (берет медальон ). Изволь, изволь, мой друг.
Отрадина . Ах, какое мученье, какое мученье!
Муров . А коли мученье, так надо его кончить поскорей. Прощай, Люба, я еду!
Отрадина . Погоди! Вспоминай обо мне почаще, пиши мне!
Муров . Непременно, непременно. О ком же мне и помнить, как не о тебе.
Отрадина . Как приедешь в Петербург, так напиши!
Муров . Разумеется, сейчас же напишу.
Отрадина . Ну, прощай! Поезжай с богом. (Обнимает его. )
Муров . Довольно, Люба, довольно! (Взглянув в окно. ) Что это? Кто-то подъехал в карете.
Отрадина (взглянув в окно ). Шелавина, это ее карета.
Муров (с испугом ). Ах, как это неприятно!
Отрадина . Да что за беда? Что ты так тревожишься? Ее бояться нечего; она осуждать не станет.
Муров . Как не бояться? Нет, я не хочу, чтоб она меня здесь видела. Это невозможно. Она такая болтливая.
Отрадина . Так ты ее знаешь? А говорил, что не знаком с ней.
Муров . Мне говорили, я слышал… Она идет, спрячь меня!
Отрадина . Да зачем прятаться? Это странно.
Муров . Ах, вот… я уйду в эту комнату. (Уходит в дверь налево. )
Отрадина . Пожалуй; только я не понимаю…
Входит Шелавина с коробкой в руках.
Явление третье
Отрадина и Шелавина.
Шелавина . Здравствуй, душка!
Отрадина . Здравствуй, Таиса! Что у тебя за коробка?
Шелавина . Платье подвенечное. Я ведь замуж выхожу: разве я тебе не говорила?
Отрадина . Нет. Да я знаю, я слышала; я и платье-то видела у портнихи.
Шелавина . Вот прелесть-то! Чудо, как хорошо! Не хочешь ли поглядеть его на мне? Вот я сейчас, тут у тебя, и надену его. (Хочет раздеваться. )
Отрадина . Не надо, зачем! Еще, пожалуй, войдет кто-нибудь.
Шелавина . Так пойдем к тебе в спальню! (Идет к двери налево. )
Отрадина . Да не нужно, говорю тебе. Я и так знаю, что хорошо.
Шелавина . Ну, не надо, так не надо. Что ты такая сегодня? Левой ногой с постели встала, должно быть.
Отрадина . Что-то нездоровится, да и встала рано, работала сидела. (Показывает платье. )
Шелавина . Себе платье шила? Ах ты, бедная! Я прыгаю, веселюсь, а она вон работает сидит. Как судьба-то несправедлива! Ты лучше меня в тысячу раз и умнее, а живешь бедно; а я вот, ни с того ни с сего, разбогатела.
Отрадина . Как же это ни с того ни с сего?
Шелавина . Да, конечно. Свалилось богатство нежданно-негаданно; сошел человек, на старости лет, с ума и наградил. Спасибо ему, я его всегда буду добром поминать; по его милости я как раз и мужа нашла.
Отрадина . Поздравляю тебя!
Шелавина . Не с чем, душечка!
Отрадина . Разве ты не любишь своего жениха?
Шелавина . Да как его любить-то? Шут его знает, что он за человек. Словам его я не верю, да и верить-то им нельзя.
Отрадина . Богат?
Шелавина . Какое богатство! Голь перекатная!
Отрадина . Значит, хорош собой?
Шелавина . Ну, нельзя сказать; так себе.
Отрадина . Так хорошей фамилии, в больших чинах?
Шелавина (смеется ). Да, в чинах. Ваше высоко-ничего, вот и весь его чин.
Отрадина . Так на что ж ты польстилась? Для чего идешь за него замуж?
Шелавина . Вот я тебе объясню для чего. Я теперь стала богата, а жить-то по-богатому не умею. То есть умею только деньги по магазинам развозить, на это у меня ума хватает; а как вести счеты да расчеты, да управлять имением, я аза в глаза не знаю. Достались мне акции да билеты; вот я поверчу, поверчу их перед глазами да опять положу; а сколько тут денег, ни в жизнь мне не счесть. Считать-то я училась по пальцам, а тут пальцев-то и не хватает. А с имениями-то да заводами что я стану делать? Положиться на управляющих да на приказчиков, так они сейчас мою премудрость постигнут и будут обирать как им угодно. А теперь я в барышах: управляющий даром, да он же и муж, человек молодой, ловкий, – чего ж мне еще! Да к тому же он еще клятву дал из повиновения не выходить.
Отрадина . Однако у тебя будет муж хороший, почтительный.
Шелавина . Ну, какой бы ни был, а уж у нас дело слажено. После свадьбы мы сейчас поедем в Петербург; он перейдет туда на службу; я еще молода, недурна собой; посмотри, каких мы делов наделаем.
Отрадина . Твой жених чиновник?
Шелавина . Да, чиновник.
Отрадина . А где служит?
Шелавина . Не знаю, право. Так болтается где-то, у начальника на посылках, должно быть. Да вот, не хочешь ли, я тебе покажу его? Со мной карточка.
Отрадина . Покажи, покажи!
Шелавина . Кажется, я ее в карман сунула. (Шарит в кармане. ) Да вот она. Измялась немножко. (Подает карточку Отрадиной. ) Вот гляди!
Отрадина (взглянув на карточку ). Ах! Ах!
Шелавина . Что с тобой?
Отрадина . Ничего, я оперлась рукой на стол и накололась на булавки.
Шелавина . Ах, бедная! Больно тебе?
Отрадина . На, возьми. (Отдает карточку. )
Шелавина . Ну, что, каков?
Отрадина . Не знаю, что сказать тебе. Наружность у людей так обманчива. (Опускается на стул. )
Шелавина . Да, это правда. Но если он обманет меня, так ему же хуже. Со мной шутки плохи. Я ведь не поцеремонюсь, я его, милого дружка Григория Львовича, и за дверь вытолкаю. Однако мне пора. Я бы и посидела у тебя, да пропасть хлопот в городе. Приезжай на свадьбу, сделай милость!
Отрадина . Нет, нет, благодарю тебя.
Шелавина . Милая моя, ты нездорова. Поди ложись, я тебе пришлю доктора. Если тебе что нужно, ты только скажи мне, пришли ко мне; я для тебя все готова… Ну, прощай, милая, голубка! (Целует Отрадину и уходит. )
Отрадина провожает ее до дверей; потом, едва держась на ногах, подходит к столу, опирается на него правой рукой и с напряжением смотрит на дверь спальни. В двери показывается Муров.
Отрадина (указывая среднюю дверь ). Уходите!
Муров . Любушка, выслушай!
Отрадина . Уходите!
Муров (подавая деньги ). Твои деньги…
Отрадина (берет деньги и кладет на стол ). Уходите, говорю я вам.
Входит Галчиха.
Явление четвертое
Отрадина, Муров, Галчиха, потом Аннушка.
Отрадина . Что ты, Архиповна?
Галчиха . К вам, матушка.
Отрадина . Как же ты ребенка бросила? Зачем ты в городе?
Галчиха . Да, матушка (утирает фартуком слезы ), ребеночек-то…
Отрадина . Что, что?
Галчиха . Помирает, матушка.
Отрадина . Как? Что? Аннушка, Аннушка!
Аннушка показывается в двери справа.
Платок, платок! да беги за извозчиком!
Галчиха . Да я на извозчике.
Аннушка уходит.
Отрадина . Что же, что же? Говори, ради бога! Он вчера здоров был.
Галчиха . Вдруг, матушка… Захрипит, захрипит да весь почернеет.
Отрадина . Доктора, скорей доктора!
Галчих а. Доктор у нас, матушка. Тут земский приехал к нам в слободу, так я его позвала. Он меня и послал.
Отрадина . Что ж он говорит?
Входит Аннушка с платком.
Галчиха . Дурно, говорит, самая болезнь опасная. (Утирает слезы. ) Часу, говорит, не проживет.
Отрадина . Ай, ай! (Берет платок и покрывается. ) Побежим, побежим! (Мурову. ) Ну, теперь вы совсем свободны.
Муров . Я за вами поеду.
Любовь Ивановна Отрадина, девица благородного происхождения.
Таиса Ильинишна Шелавина, девица, товарка Отрадиной.
Григорий Львович Муров, молодой человек из губернских чиновников.
Аннушка, горничная Отрадиной.
Арина Галчиха, мещанка.
Действие в губернском городе. Комната небогатой квартиры на самом краю города; двери справа и слева во внутренние комнаты, в глубине окно и входная дверь; мебель простая, но приличная, в комнате чисто и уютно.
Явление первое
Отрадина сидит за столом и шьет воротничок. Аннушка подле нее шьет платье.
Аннушка (откусывая нитку ). Вот, барышня, и готово. Сами скроили, сами и сшили, не хуже другой портнихи.
Отрадина . Да, разумеется, не хуже.
Аннушка . И какое бесподобное платье вышло.
Отрадина . Ну, уж и бесподобное!.. Нет, вот я вчера к портнихе за выкройкой для воротничка ходила, так видела платье… вот то так уж действительно бесподобное. Таисе Ильинишне подвенечное шьют.
Аннушка . Слышала я, слышала, а платья не видала. Небось дорогое?
Отрадина . Да, дорогое; рублей шестьсот, коли не больше, стоит.
Аннушка . Ай, что вы? Шестьсот?.. Шесть таких бумажек сотельных?
Отрадина . Да ведь белый фай; сколько тут его пошло? Да настоящие брюссельские кружева.
Аннушка . Шесть сотельных! Ай, ай, ай, ай!.. Да на эти деньги можно все приданое сшить; хорошей барышне, благородной можно сделать, а она только одно платье.
Отрадина . Что ж ей не щеголять, коли она так богата!
Аннушка . Все ж бы ей надо хоть немножко постыдиться, не вдруг свое богатство-то показывать.
Отрадина . Что ты за вздор болтаешь!
Аннушка . Да уж очень мудреные дела-то на свете творятся.
Отрадина . Что тут мудреного? Самое обыкновенное дело: деньги ей достались по наследству от богатых родственников.
Аннушка . Да как же это так по наследству, коли у нее, окромя двух теток, и родственников-то нет.
Отрадин а. Это ты почем знаешь?
Аннушка . Слухом земля полнится.
Отрадина . Много ведь и пустяков говорят, Аннушка.
Аннушка . Нет, уж чего не было, так говорить не станут. Кому нужно! Бедно ведь жили здесь Таиса-то Ильинишна с своей тетенькой, все их знали, а я так и оченно хорошо; время-то недавнее, всего три года. А познакомился тогда с ними богатый барин, старичок, из Сибири приехал, золотых песков там у него, говорят, много, ну, и увез их отсюда… Тетка-то из Москвы сейчас же и вернулась, а Таиса Ильинишна поехали с ним на теплые воды. Там старик-то и помер, да и отказал все свои деньги и все пески золотые Таисе Ильинишне, вот она и разбогатела. Приехала сюда, да теперь шику и задает. Тетка-то у ней теперь как заместо прислуги.
Отрадина . А ты девушка молоденькая, ты не все говори, что слышишь, – стыдно.
Аннушка . Что ж за стыд, коли правда! Стыдно-то не тому, кто говорит, а тому, кто делает.
Отрадина . Все-таки лучше помолчать. Она мне товарка, мы с ней вместе учились. Мы и до сих пор знакомы.
Аннушка . Так разве она вас понимать может, разве она ценит ваше знакомство-то? Вот уж с месяц она к вам и не заглянет.
Отрадина . Ей некогда, она теперь хлопочет, замуж выходит.
Аннушка . Что и замуж-то выходит, вы от портнихи узнали. А еще приятельницей называется! А ей бы прежде всего к вам: так и так, мол, думаю замуж выйти вот за такого-то. Как посоветуешь? Вот как добрые-то люди делают!
Отрадина . А за кого она выходит, ты не слыхала?
Аннушка . Кто говорит, за офицера; а кто за особых поручениев.
Отрадина . Каких… особых поручениев?
Аннушка . Чиновники такие есть. Вот бы свадьбу-то посмотреть, да венчаться будут, говорят, в имении, пятьдесят верст по железной дороге да там верст двадцать в сторону.
Отрадина . Откуда ты такие сведения получаешь?
Аннушка . Мы скорее вашего всё узнаем. Я от мастериц у портнихи слышала. Кабы дело-то чисто было, так не стала бы венчаться в деревне, точно украдкой.
Отрадина . И все-таки не нужно об ней дурно говорить; такими разговорами можно дело расстроить, помешать.
Аннушка . Помешаешь ей! Да кто ж на ее капитал не польстится, какая бы она ни была. Нет, таким-то всегда счастье; а хорошие барышни жди да пожди. Вот вы скоро ль дождетесь хорошего жениха! Другой бы, может, и взял; вот хоть бы, например, Григорий Львович, да…
Отрадина . Что «да»?
Аннушка . Да приданого нет.
Отрадина . Так ты думаешь, что только за тем и дело стало?
Аннушка . А то за чем же? Нынче народ-то какой? Только денег и ищут; а не хотят того понимать, что коли у вас приданого нет, так вы зато из хорошего роду; образование имеете, всякое дело знаете. А что ваши родители померли, да вам ничего не оставили, так кто ж этому виноват!
Отрадина . Так, так; отлично ты рассуждаешь. А вот погоди, и я разбогатею, так замуж выйду.
Аннушка . А что ж мудреного вам разбогатеть? У вас есть бабушка богатая.
Отрадина . Во-первых, она очень дальняя родня, а во-вторых, у ней прямых наследников много. Да кстати, она писала мне из деревни, что сегодня будет в городе, так заедет ко мне чай пить. Надо кипяченых сливок изготовить, она до смерти любит. Нет, я и так, без бабушек разбогатею.
Аннушка . С уроков-то разбогатеете? Это в нашей стороне-то? Невозможно этому быть.
Отрадина . Да, правда твоя, здесь сторона купеческая, образование не в ходу.
Аннушка . На что им ученье! Они с капиталами при всем своем полном невежестве прожить могут.
Отрадина . А не разбогатею, так, может быть, и без приданого добрый человек возьмет. Как ты думаешь? У меня такой есть на примете.
Аннушка . Дай-то бог! Только ведь и мужчины-то нынче…
Отрадина . А что?
Аннушка . Да сначала очень завлекательны, а потом часто бывают даже и очень обманчивы.
Отрадина . А ты почем знаешь?
Аннушка . Да ведь я живой тоже человек, разве не вижу, что на свете-то делается!.. (Складывает платье. ) В шкаф, что ли, повесить?
Отрадина . Оставь тут! Я его еще раз примеряю и спрячу.
Аннушка . Так пойти за свое дело приняться. У нас в кухне-то никого нет, не вошел бы кто.
Отрадина (взглянув в окно ). Ты прежде отопри: Григорий Львович идет; а потом уж и ступай за своим делом.
Аннушка отпирает, впускает Мурова и уходит в дверь направо.
Явление второе
Отрадина и Муров.
Отрадина (встречая Мурова ). Ах, мой милый, как я рада!..
Муров . Здравствуй, Люба!.. Ты, должно быть, сегодня рано встала; уж и одета, и причесана, точно ждешь кого.
Отрадина . Чему ты удивляешься, я не понимаю; я всегда так встаю. Да ведь ты сам сказал, что придешь ко мне сегодня рано, тебе нужно о чем-то поговорить со мной.
Муров . Ах, да, я и забыл совсем. Да, точно, я ведь говорил тебе.
Отрадина . Да ты что-то и всегда стал рано приходить ко мне, как будто боишься кого.
Муров . Ах, боже мой! Разумеется, боюсь, только не за себя, а за тебя. Очень просто, я не хочу, чтоб про тебя дурно говорили.
Отрадина . Благодарю, мой милый, благодарю! Однако ты прежде этого не боялся. Да ведь уж разве скроешься? Уж и теперь мне намекают: «Скоро ли, барышня, Григорий Львович женится на вас». Лучше бы не прятаться, а эти толки прекратить.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
(Вместо пролога)
Лю б о в ь И в а н о в н а О т р а д и н а, девица благородного
происхождения.
Т а и с а И л ь и н и ш н а Ш е л а в и н а,
девица, товарка Отрадиной.
Г р и г о р и й Л ь в о в и ч М у р о
в, молодой человек из губернских чиновников.
А н н у ш к а, горничная
Отрадиной.
А р и н а Г а л ч и х а, мещанка.
Действие в губернском городе. Комната небогатой квартиры на
самом краю города; двери справа и слева
во внутренние комнаты, в глубине окно
и входная дверь; мебель простая, но приличная, в комнате чисто и
уютно.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Отрадина сидит за столом и шьет
воротничок. Аннушка подле нее шьет платье.
А н н у ш к а (откусывая нитку).
Вот, барышня, и готово. Сами скроили, сами и сшили, не хуже другой
портнихи.
О т р а д и н а. Да, разумеется, не хуже.
А н н у ш к а. И какое
бесподобное платье вышло.
О т р а д и н а. Ну, уж и бесподобное!.. Нет, вот я
вчера к портнихе за выкройкой для воротничка ходила, так видела платье... вот то
так уж действительно бесподобное. Таисе Ильинишне подвенечное шьют.
А н н у ш
к а. Слышала я, слышала, а платья не видала. Небось дорогое?
О т р а д и н а.
Да, дорогое; рублей шестьсот, коли не больше, стоит.
А н н у ш к а. Ай, что
вы? Шестьсот?.. Шесть таких бумажек сотельных?
О т р а д и н а. Да ведь белый
фай; сколько тут его пошло? Да настоящие брюссельские кружева.
А н н у ш к а.
Шесть сотельных! Ай, ай, ай, ай!.. Да на эти деньги можно все приданое сшить;
хорошей барышне, благородной можно сделать, а она только одно платье.
О т р а
д и н а. Что ж ей не щеголять, коли она так богата!
А н н у ш к а. Все ж бы
ей надо хоть немножко постыдиться, не вдруг свое богатство-то показывать.
О т
р а д и н а. Что ты за вздор болтаешь!
А н н у ш к а. Да уж очень мудреные
дела-то на свете творятся.
О т р а д и н а. Что тут мудреного? Самое
обыкновенное дело: деньги ей достались по наследству от богатых
родственников.
А н н у ш к а. Да как же это так по наследству, коли у нее,
окромя двух теток, и родственников-то нет.
О т р а д и н а. Это ты почем
знаешь?
А н н у ш к а. Слухом земля полнится.
О т р а д и н а. Много ведь
и пустяков говорят, Аннушка.
А н н у ш к а. Нет, уж чего не было, так
говорить не станут. Кому нужно! Бедно ведь жили здесь Таиса-то Ильинишна с своей
тетенькой, все их знали, а я так и оченно хорошо; время-то недавнее, всего три
года. А познакомился тогда с ними богатый барин, старичок, из Сибири приехал,
золотых песков там у него, говорят, много, ну, и увез их отсюда... Тетка-то из
Москвы сейчас же и вернулась, а Таиса Ильинишна поехали с ним на теплые воды.
Там старик-то и помер, да и отказал все свои деньги и все пески золотые Таисе
Ильинишне, вот она и разбогатела. Приехала сюда, да теперь шику и задает.
Тетка-то у ней теперь как заместо прислуги.
О т р а д и н а. А ты девушка
молоденькая, ты не все говори, что слышишь, - стыдно.
А н н у ш к а. Что ж за
стыд, коли правда! Стыдно-то не тому, кто говорит, а тому, кто делает.
О т р
а д и н а. Все-таки лучше помолчать. Она мне товарка, мы с ней вместе учились.
Мы и до сих пор знакомы.
А н н у ш к а. Так разве она вас понимать может,
разве она ценит ваше знакомство-то? Вот уж с месяц она к вам и не заглянет.
О
т р а д и н а. Ей некогда, она теперь хлопочет, замуж выходит.
А н н у ш к а.
Что и замуж-то выходит, вы от портнихи узнали. А еще приятельницей называется! А
ей бы прежде всего к вам: так и так, мол, думаю замуж выйти вот за такого-то.
Как посоветуешь? Вот как добрые-то люди делают!
О т р а д и н а. А за кого
она выходит, ты не слыхала?
А н н у ш к а. Кто говорит, за офицера; а кто за
особых поручениев.
О т р а д и н а. Каких... особых поручениев?
А н н у ш
к а. Чиновники такие есть. Вот бы свадьбу-то посмотреть, да венчаться будут,
говорят, в имении, пятьдесят верст по железной дороге да там верст двадцать в
сторону.
О т р а д и н а. Откуда ты такие сведения получаешь?
А н н у ш к
а. Мы скорее вашего всё узнаем. Я от мастериц у портнихи слышала. Кабы дело-то
чисто было, так не стала бы венчаться в деревне, точно украдкой.
О т р а д и
н а. И все-таки не нужно об ней дурно говорить; такими разговорами можно дело
расстроить, помешать.
А н н у ш к а. Помешаешь ей! Да кто ж на ее капитал не
польстится, какая бы она ни была. Нет, таким-то всегда счастье; а хорошие
барышни жди да пожди. Вот вы скоро ль дождетесь хорошего жениха! Другой бы,
может, и взял; вот хоть бы, например, Григорий Львович, да...
О т р а д и н
а. Что "да"?
А н н у ш к а. Да приданого нет.
О т р а д и н а. Так ты
думаешь, что только за тем и дело стало?
А н н у ш к а. А то за чем же? Нынче
народ-то какой? Только денег и ищут; а не хотят того понимать, что коли у вас
приданого нет, так вы зато из хорошего роду; образование имеете, всякое дело
знаете. А что ваши родители померли, да вам ничего не оставили, так кто ж этому
виноват!
О т р а д и н а. Так, так; отлично ты рассуждаешь. А вот погоди, и я
разбогатею, так замуж выйду.
А н н у ш к а. А что ж мудреного вам
разбогатеть? У вас есть бабушка богатая.
О т р а д и н а. Во-первых, она
очень дальняя родня, а во-вторых, у ней прямых наследников много. Да кстати, она
писала мне из деревни, что сегодня будет в городе, так заедет ко мне чай пить.
Надо кипяченых сливок изготовить, она до смерти любит. Нет, я и так, без бабушек
разбогатею.
А н н у ш к а. С уроков-то разбогатеете? Это в нашей стороне-то?
Невозможно этому быть.
О т р а д и н а. Да, правда твоя, здесь сторона
купеческая, образование не в ходу.
А н н у ш к а. На что им ученье! Они с
капиталами при всем своем полном невежестве прожить могут.
О т р а д и н а. А
не разбогатею, так, может быть, и без приданого добрый человек возьмет. Как ты
думаешь? У меня такой есть на примете.
А н н у ш к а. Дай-то бог! Только ведь
и мужчины-то нынче...
О т р а д и н а. А что?
А н н у ш к а. Да сначала
очень завлекательны, а потом часто бывают даже и очень обманчивы.
О т р а д и
н а. А ты почем знаешь?
А н н у ш к а. Да ведь я живой тоже человек, разве не
вижу, что на свете-то делается!.. (Складывает платье.) В шкаф, что ли,
повесить?
О т р а д и н а. Оставь тут! Я его еще раз примеряю и спрячу.
А
н н у ш к а. Так пойти за свое дело приняться. У нас в кухне-то никого нет, не
вошел бы кто.
О т р а д и н а (взглянув в окно). Ты прежде отопри: Григорий
Львович идет; а потом уж и ступай за своим делом.
Аннушка отпирает, впускает Мурова и уходит в дверь
направо.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Отрадина и Муров.
О т р а д и н а
(встречая Мурова). Ах, мой милый, как я рада!..
М у р о в. Здравствуй,
Люба!.. Ты, должно быть, сегодня рано встала; уж и одета, и причесана, точно
ждешь кого.
О т р а д и н а. Чему ты удивляешься, я не понимаю; я всегда так
встаю. Да ведь ты сам сказал, что придешь ко мне сегодня рано, тебе нужно о
чем-то поговорить со мной.
М у р о в. Ах, да, я и забыл совсем. Да, точно, я
ведь говорил тебе.
О т р а д и н а. Да ты что-то и всегда стал рано приходить
ко мне, как будто боишься кого.
М у р о в. Ах, боже мой! Разумеется, боюсь,
только не за себя, а за тебя. Очень просто, я не хочу, чтоб про тебя дурно
говорили.
О т р а д и н а. Благодарю, мой милый, благодарю! Однако ты прежде
этого не боялся. Да ведь уж разве скроешься? Уж и теперь мне намекают: "Скоро
ли, барышня, Григорий Львович женится на вас". Лучше бы не прятаться, а эти
толки прекратить.
М у р о в. Уж чего бы лучше, но, к несчастью, мой друг, это
пока невозможно.
О т р а д и н а. Как невозможно? Почему? Что ты говоришь? Я
не могу этому поверить.
М у р о в. Маменька не согласится; да и согласится ли
она хоть когда-нибудь, я не знаю, а я без ее воли шага шагнуть не смею.
О т р
а д и н а. Что же ей нужно?
М у р о в. Ей нужно, чтоб я женился на девушке
богатой и с сильной родней.
О т р а д и н а. Всё это новости для меня; я тебя
знаю четыре года, а ты мне ни слова.
М у р о в. У меня до сих пор и разговора
с маменькой об этом не было.
О т р а д и н а. Да как же так? Ты не имел права
молчать, ты обязан был говорить обо мне.
М у р о в. Что ж делать... Виновато
во всем мое воспитание; я человек забитый, загнанный. Извини меня - ну, я просто
боялся. Но, наконец, мне надоело быть постоянно под опекой. Ты сама посуди. Я
совершеннолетний, а не смею ступить шагу без позволения, не смею ничем
распорядиться: каждый рубль должен просить у нее.
О т р а д и н а. Ну,
ну!..
М у р о в. Я стал просить ее, чтоб она отделила мне часть имения или
дала приличное содержание: тысячи три-четыре в год. Она сказала, что не даст мне
ни гроша, пока я не женюсь по ее выбору.
О т р а д и н а. Ну, что же ты, что
же ты?
М у р о в. Ах, не спрашивай меня, пожалуйста! У меня голова кругом
идет.
О т р а д и н а. Но ты пойми же, что мне нужно знать наверное твои
намерения, твои мысли; иначе мне жить нельзя.
М у р о в. Мои намерения?
О
т р а д и н а. Да, да, твои намерения.
М у р о в (смущенный). Ну, что же...
Ну, ты их знаешь... Могу ли я, в состоянии ли я?.. Моя обязанность...
О т р а
д и н а. Ну, да, да! Я надеюсь, что ты твердо знаешь свою обязанность. Мне
нельзя сомневаться в тебе; а то пытка ведь это, пытка... Ты должен помнить
каждую минуту, что у нас есть сын. Ты редко его видишь, а я вчера была у
Галчихи. Ведь он уже понимать начинает. Ласкается ко мне, мамой, мамочкой зовет.
А он врозь со мной, он у женщины необразованной, корыстолюбивой... Я измучилась,
я ночи не сплю, мне все думается: сыт ли он, покойно ли он спит. Гриша! ты хоть
бы поглядел на него, полюбовался. Что это за ангел!
М у р о в. Ты очень
любишь нашего Гришу?
О т р а д и н а (с удивлением). Еще бы. Что это за
вопрос? Разумеется, люблю, как только можно любить, как нужно любить
матери.
М у р о в. Да, да... Конечно... А что, Люба, если вдруг этот
несчастный ребенок останется без отца?
О т р а д и н а. Как без отца?
М у
р о в. Ах, боже мой! Ведь все может случиться. Я езжу много, могут меня лошади
разбить, ну, там... на железной дороге что-нибудь случится.
О т р а д и н а.
Да что за разговоры, помилуй! Что ты меня мучить пришел сегодня, что ли?
М у
р о в. Ах, Люба, всегда надо предполагать худшее, чтоб быть готовым. Ну, вот я и
думаю: что ты будешь делать с Гришей, если меня с вами не будет?
О т р а д и
н а. Ах, отстань, пожалуйста! Пожалей мои нервы!
М у р о в. Ох, нервы, нервы!
Вот то-то и горе наше, что у вас нервы очень слабы.
О т р а д и н а. Если ты
спрашиваешь серьезно, так я тебе отвечу. Ты не беспокойся: он нужды знать не
будет. Я буду работать день и ночь, чтобы у него было все, все, что ему нужно.
Разве я могу допустить, чтоб он был голоден или не одет? Нет, у него будут и
книжки и игрушки, да, игрушки, дорогие игрушки. Чтобы все, что у других детей,
то и у него. Чем же он хуже? Чем он виноват? Ну, а не в силах буду работать,
захвораю там, что ли... ну что ж, ну, я не постыжусь для него... я буду просить
милостыню. (Плачет.)
М у р о в. Ах, Люба, что ты, что ты!
О т р а д и н а.
Да ведь ты сам спрашиваешь, ты сам хочешь, чтоб я говорила. Чего ж ты ждал от
меня, какого другого ответа? Неужели ты предполагал, что я его брошу?
М у р о
в. Ах, бедная! Извини меня! У меня и в помышлении не было расстраивать тебя.
Оставим эти разговоры, поговорим о чем-нибудь другом.
О т р а д и н а. Ах,
да, пожалуйста, о другом. Сделай милость.
М у р о в. Что ты поделываешь?
О
т р а д и н а. Вот платье шила.
М у р о в. Кому это?
О т р а д и н а.
Себе.
М у р о в. Хорошенькое?
О т р а д и н а. Дешевенькое. Для меня и это
хорошо: у меня золотых приисков нет.
М у р о в. Зато ты сама чистое золото.
Да про какие ты прииски говоришь?
О т р а д и н а. А вот про какие! Вчера я
видела платье, вот так уж роскошь! Подвенечное, с блондами.
М у р о в. Чье же
это?
О т р а д и н а. Таисы Ильинишны Шелавиной.
М у р о в. Как? Что? Что
ты говоришь?
О т р а д и н а. Я говорю: Таисы Ильинишны. Ты разве ее
знаешь?
М у р о в. Нет, так... слыхал про нее.
О т р а д и н а. Она
хорошенькая и богатая, не то, что я. А была бедная девочка; мы с ней давно
знакомы, вместе учиться бегали.
М у р о в. Неужели?
О т р а д и н а.
Ленивая такая была и училась плохо; а вот разбогатела и мужа нашла. Еще
девчонкой она нас удивляла.
М у р о в. Чем же?
О т р а д и н а. А тем, что
стыда в ней как-то мало было. А сердце все-таки у ней доброе, надо правду
сказать. Не видались мы с ней года три, а встретила меня чуть не со слезами; два
раза была у меня, предлагала денег... Я не взяла, разумеется. А вот что хорошо:
она обещает доставить мне два урока и постоянную работу. Это для меня очень
важно; я могу не тратить моего маленького капитала, поберечь его для сына... а
может быть, и на приданое. Послушай! Покажи меня своей матери; я могу ей
понравиться, у меня есть способности. Я здесь заглохла. Я, если захочу, могу
блеснуть и умом, и своими знаниями, и очаровать старуху.
М у р о в. Да, да, я
не сомневаюсь.
О т р а д и н а. Ну, вот и прекрасно. Я недавно познакомилась
с одним семейством, там бывает и твоя мать.
М у р о в. Все это очень хорошо;
но только не теперь; как-нибудь впоследствии.
О т р а д и н а. Отчего
же?
М у р о в. Да вот что, мой друг! Я должен сообщить тебе не совсем
приятную новость.
О т р а д и н а. Что еще? Говори скорей! Что за мученье мне
сегодня!
М у р о в. Не бойся! Ничего особенного. Нам надо будет расстаться на
время.
О т р а д и н а. Зачем?
М у р о в. Я еду.
О т р а д и н а.
Едешь? Куда же?
М у р о в. В Смоленскую губернию, потом в Петербург, по
делам маменьки.
О т р а д и н а. Надолго?
М у р о в. Я и сам еще не знаю;
месяца на два, а может быть, и больше. Как дело кончится в сенате... Я уж и
отпуск взял.
О т р а д и н а. Когда ж ты отправляешься?
М у р о в. Сегодня
вечером.
О т р а д и н а. Так скоро? Что ж ты меня не предупредил? Я совсем
не приготовилась; я была так весела сегодня, не думала о разлуке с тобой, и
вдруг такое горе. (Плачет.)
М у р о в. Ну, что за горе? Об чем же плакать? Я,
может быть, ворочусь очень скоро.
О т р а д и н а. А Гриша? Тебе не жаль
его?
М у р о в. Да разве ему твоей любви мало? Да что, в самом деле, умирать,
что ли, я сбираюсь? Ну, перестань же! Мне и так нелегко расставаться с тобой, а
как ты еще расплачешься...
О т р а д и н а. Ну, хорошо, ну, я перестану.
(Ласкаясь.) Ты ведь не долго будешь так мучить меня? Скоро мы с тобой уж совсем
разлучаться не будем? А? Скоро? Ну, говори же!
М у р о в. Да, конечно,
скоро.
О т р а д и н а. Ах, бедный! Довольно ли у тебя денег на
дорогу-то?
М у р о в. Довольно! Будет с меня.
О т р а д и н а. Не верю, не
верю; твоя матушка не очень расщедрится. (Достает из стола бумажник.) Вот возьми
рублей сто, бери и больше, пожалуй. Мне не нужно, я получу за уроки, да у меня
будет работа. Что ж мне делать без тебя? Буду работать от скуки.
М у р о в.
Да нет же, не могу я и не хочу брать деньги у тебя.
О т р а д и н а. Отчего
же это? Разве я тебе чужая? Разве мы не обязаны делиться друг с другом? Да
послушай! (Пристально смотрит на Мурова.) Ты меня не любишь или хочешь
оставить?
М у р о в. Что за вздор тебе лезет в голову.
О т р а д и н а.
Так возьми... Неужели же бы ты не взял от жены своей? Ну, это мой подарок
тебе.
М у р о в. Изволь, я возьму. Только, если я увижу, что у меня своих
денег будет довольно, ты уж позволь мне возвратить тебе твой подарок.
О т р а
д и н а. Ну, там видно будет. А вот еще, мой друг, возьми этот медальон.
(Снимает с своей шеи медальон.) Носи его постоянно. Тут волосы нашего Гриши; он
тебе будет напоминать о нас.
М у р о в (берет медальон). Изволь, изволь, мой
друг.
О т р а д и н а. Ах, какое мученье, какое мученье!
М у р о в. А коли
мученье, так надо его кончить поскорей. Прощай, Люба, я еду!
О т р а д и н а.
Погоди! Вспоминай обо мне почаще, пиши мне!
М у р о в. Непременно,
непременно. О ком же мне и помнить, как не о тебе.
О т р а д и н а. Как
приедешь в Петербург, так напиши!
М у р о в. Разумеется, сейчас же
напишу.
О т р а д и н а. Ну, прощай! Поезжай с богом. (Обнимает его.)
М у р о в. Довольно, Люба, довольно! (Взглянув в окно.) Что это? Кто-то подъехал в
карете.
О т р а д и н а (взглянув в окно). Шелавина, это ее карета.
М у р
о в (с испугом). Ах, как это неприятно!
О т р а д и н а. Да что за беда? Что
ты так тревожишься? Ее бояться нечего; она осуждать не станет.
М у р о в. Как
не бояться? Нет, я не хочу, чтоб она меня здесь видела. Это невозможно. Она
такая болтливая.
О т р а д и н а. Так ты ее знаешь? А говорил, что не знаком
с ней.
М у р о в. Мне говорили, я слышал... Она идет, спрячь меня!
О т р а
д и н а. Да зачем прятаться? Это странно.
М у р о в. Ах, вот... я уйду в эту
комнату. (Уходит в дверь налево.)
О т р а д и н а. Пожалуй; только я не
понимаю...
Входит Шелавина с коробкой в руках.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Отрадина и Шелавина.
Ш е л а в и н а. Здравствуй, душка!
О т
р а д и н а. Здравствуй, Таиса! Что у тебя за коробка?
Ш е л а в и н а.
Платье подвенечное. Я ведь замуж выхожу; разве я тебе не говорила?
О т р а д
и н а. Нет. Да я знаю, я слышала; я и платье-то видела у портнихи.
Ш е л а в
и н а. Вот прелесть-то! Чудо, как хорошо! Не хочешь ли поглядеть его на мне? Вот
я сейчас, тут у тебя, и надену его. (Хочет раздеваться.)
О т р а д и н а. Не
надо, зачем! Еще, пожалуй, войдет кто-нибудь.
Ш е л а в и н а. Так пойдем к
тебе в спальню! (Идет к двери налево.)
О т р а д и н а. Да не нужно, говорю
тебе. Я и так знаю, что хорошо.
Ш е л а в и н а. Ну не надо, так не надо. Что
ты такая сегодня? Левой ногой с постели встала, должно быть.
О т р а д и н а.
Что-то нездоровится, да и встала рано, работала сидела. (Показывает
платье.)
Ш е л а в и н а. Себе платье шила? Ах ты, бедная! Я прыгаю,
веселюсь, а она вон работает сидит. Как судьба-то несправедлива! Ты лучше меня в
тысячу раз и умнее, а живешь бедно; а я вот, ни с того ни с сего,
разбогатела.
О т р а д и н а. Как же это ни с того ни с сего?
Ш е л а в и
н а. Да, конечно. Свалилось богатство нежданно-негаданно; сошел человек, на
старости лет, с ума и наградил. Спасибо ему, я его всегда буду добом поминать;
по его милости я как раз и мужа нашла.
О т р а д и н а. Поздравляю тебя!
Ш
е л а в и н а. Не с чем, душечка!
О т р а д и н а. Разве ты не любишь своего
жениха?
Ш е л а в и н а. Да как его любить-то? Шут его знает, что он за
человек. Словам его я не верю, да и верить-то им нельзя.
О т р а д и н а.
Богат?
Ш е л а в и н а. Какое богатство! Голь перекатная!
О т р а д и н а.
Значит, хорош собой?
Ш е л а в и н а. Ну, нельзя сказать; так себе.
О т р
а д и н а. Так хорошей фамилии, в больших чинах?
Ш е л а в и н а (смеется).
Да, в чинах. Ваше высоко-ничего, вот и весь его чин.
О т р а д и н а. Так на
что ж ты польстилась? Для чего идешь за него замуж?
Ш е л а в и н а. Вот я
тебе объясню для чего. Я теперь стала богата, а жить-то по-богатому не умею. То
есть умею только деньги по магазинам развозить, на это у меня ума хватает; а как
вести счеты да расчеты, да управлять имением, я аза в глаза не знаю. Достались
мне акции да билеты; вот я поверчу, поверчу их перед глазами да опять положу; а
сколько тут денег, ни в жизнь мне не счесть. Считать-то я училась по пальцам, а
тут пальцев-то и не хватает. А с имениями-то да заводами что я стану делать?
Положиться на управляющих да на приказчиков, так они сейчас мою премудрость
постигнут и будут обирать как им угодно. А теперь я в барышах: управляющий
даром, да он же и муж, человек молодой, ловкий, - чего ж мне еще! Да к тому же
он еще клятву дал из повиновения не выходить.
О т р а д и н а. Однако у тебя
будет муж хороший, почтительный.
Ш е л а в и н а. Ну, какой бы ни был, а уж у
нас дело слажено. После свадьбы мы сейчас поедем в Петербург; он перейдет туда
на службу; я еще молода, недурна собой; посмотри, каких мы делов наделаем.
О
т р а д и н а. Твой жених чиновник?
Ш е л а в и н а. Да, чиновник.
О т р а
д и н а. А где служит?
Ш е л а в и н а. Не знаю, право. Так, болтается
где-то, у начальника на посылках, должно быть. Да вот, не хочешь ли, я тебе
покажу его? Со мной карточка.
О т р а д и н а. Покажи, покажи!
Ш е л а в и
н а. Кажется, я ее в карман сунула. (Шарит в кармане.) Да вот она. Измялась
немножко. (Подает карточку Отрадиной.) Вот гляди!
О т р а д и н а (взглянув
на карточку). Ах! Ах!
Ш е л а в и н а. Что с тобой?
О т р а д и н а.
Ничего, я оперлась рукой на стол и накололась на булавки.
Ш е л а в и н а.
Ах, бедная! Больно тебе?
О т р а д и н а. На, возьми. (Отдает карточку.)
Ш
е л а в и н а. Ну, что, каков?
О т р а д и н а. Не знаю, что сказать тебе.
Наружность у людей так обманчива. (Опускается на стул.)
Ш е л а в и н а. Да,
это правда. Но если он обманет меня, так ему же хуже. Со мной шутки плохи. Я
ведь не поцеремонюсь, я его, милого дружка Григория Львовича, и за дверь
вытолкаю. Однако мне пора. Я бы и посидела у тебя, да пропасть хлопот в городе.
Приезжай на свадьбу, сделай милость!
О т р а д и н а. Нет, нет, благодарю
тебя.
Ш е л а в и н а. Милая моя, ты нездорова. Поди ложись, я тебе пришлю
доктора. Если тебе что нужно, ты только скажи мне, пришли ко мне; я для тебя все
готова... Ну, прощай, милая, голубка! (Целует Отрадину и уходит.)
Отрадина провожает ее до дверей: потом, едва держась на ногах,
подходит к столу, опирается на него
правой рукой - и с напряжением смотрит на
дверь спальни. В двери показывается Муров.
О т р а д и н а (указывая среднюю
дверь). Уходите!
М у р о в. Любушка, выслушай!
О т р а д и н а.
Уходите!
М у р о в (подавая деньги). Твои деньги...
О т р а д и н а (берет
деньги и кладет на стол). Уходите, говорю я вам.
Входит Галчиха.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Отрадина,
Муров, Галчиха, потом Аннушка.
О т р а д и н а. Что ты, Архиповна?
Г а л ч
и х а. К вам, матушка.
О т р а д и н а. Как же ты ребенка бросила? Зачем ты в
городе?
Г а л ч и х а. Да, матушка (утирает фартуком слезы),
ребеночек-то...
О т р а д и н а. Что, что?
Г а л ч и х а. Помирает,
матушка.
О т р а д и н а. Как? Что? Аннушка, Аннушка!
Аннушка показывается в двери справа.
Платок, платок! да беги
за извозчиком!
Г а л ч и х а. Да я на извозчике.
Аннушка уходит.
О т р а д и н а. Что же, что же? Говори, ради
бога! Он вчера здоров был.
Г а л ч и х а. Вдруг, матушка.... Захрипит,
захрипит да весь почернеет.
О т р а д и н а. Доктора, скорей доктора!
Г а
л ч и х а. Доктор у нас, матушка. Тут земский приехал к нам в слободу, так я его
позвала. Он меня и послал.
О т р а д и н а. Что ж он говорит?
Входит Аннушка с платком.
Г а л ч и х а. Дурно, говорит,
самая болезнь опасная. (Утирает слезы.) Часу, говорит, не проживет.
О т р а д
и н а. Ай, ай! (Берет платок и покрывается.) Побежим, побежим! (Мурову.) Ну,
теперь вы совсем свободны.
М у р о в. Я за вами поеду.
Уходят.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Е
л е н а И в а н о в н а К р у ч и н и н а, известная провинциальная
актриса.
Н и л С т р а т о н ы ч Д у д у к и н, богатый
барин.
Н и н а П а в л о в н а К о р и н к и н а, актриса.
Г р
и г о р и й Н е з н а м о в |
Ш м а г
а
} артисты провинциального театра.
А р и н а А р х и п о в н а, Г
а л ч и х а
И в а н, слуга в гостинице.
Комната в гостинице, прилично меблированная, с камином; в
глубине дверь в коридор,
справа от актеров дверь в другую
комнату.
Между первым и вторым действиями проходит семнадцать
лет.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Иван стирает пыль с мебели. Дудукин
отворяет дверь.
Д у д у к и н (в дверях). Можно войти?
И в а н. Пожалуйте,
сударь, Нил Стратоныч!
Д у д у к и н (входя с кульком в руках). Что, Елена
Ивановна встала?
И в а н. Уж и кофею накушались.
Д у д у к и н. Спроси,
примет ли она меня!
И в а н. Да они уехамши-с.
Д у д у к и н. Эка досада!
А я ей чаю привез, только получили с ярмарки; и икры зернистой стерляжьей: она
любит очень.
И в а н. Понимаю-с. Пожалуйте, я девушке отдам. Вы, сударь, Нил
Стратоныч подождите их; они скоро будут. (Берет кулек, уходит в дверь направо и
сейчас же возвращается.)
Д у д у к и н. А куда она поехала?
И в а н. К
губернатору-с.
Д у д у к и н. Зачем?
И в а н. Не могу знать-с. Надо
полагать, насчет бенефисту-с, так как актеры и актрисы, которые ежели... так уж
первым долгом завсегда-с...
Д у д у к и н. Что ты врешь! Какой бенефис! О
бенефисе еще и разговору нет. Про бенефисы я всегда прежде всех знаю. С кем
поехала? Со Степкой?
И в а н. Со Степкой-с.
Д у д у к и н. На пристяжке
караковая?
И в а н. Караковая-с.
Д у д у к и н. То-то же. А то у него
саврасенькая есть, так та пуглива и задом бьет, того гляди через постромку ногу
перекинет. С мужчиной едет - ну, ничего, а женщина сосуд скудельный. Нервы у
них.
И в а н. Как можно, помилуйте! Сохрани бог!
Д у д у к и н. А зелень у
вас к столу есть какая-нибудь?
И в а н. Какая уж зелень у нас! Один салат, да
и тот больше как вроде кожи. Нешто у нас заведение настоящее? Тоже разве мало
слышим брани-то от приезжающих! А мы при чем тут, коли хозяин без понятия.
Д
у д у к и н. Ну, так я вам пришлю и салату, и цветной капусты. Подавайте только
одной Елене Ивановне; на всех гостей я вам не поставщик. Так повару и
скажи!
И в а н. Слушаю. Да что вам, сударь, беспокоиться! Ведь уж если наш
хозяин не знает, что для хороших господ требуется, так никому вреда, кроме как
себе.
Д у д у к и н. Да ведь это свинство, любезный друг.
И в а н. Уж это
как есть, в полной форме.
Д у д у к и н. Актриса знаменитая!
И в а н.
Да-с, которые господа видели, так ужасно как ихнюю игру одобряют, даже вне себя
приходят.
Д у д у к и н. Мне до вашего хозяина дела нет; да за наш город-то
стыдно: мм здешние обыватели. Где-нибудь, в другом губернском городе, будет
Елена Ивановна говорить, что и поместить-то, и накормить-то не умели; приятно
это нам будет!
Входит Коринкина. Иван уходит.
ЯВЛЕНИЕ
ВТОРОЕ
Дудукин и Коринкина.
К о р и н к и н а. А! Вы здесь! Ну, да,
конечно, где же вам и быть!
Д у д у к и н. Ах, красавица моя!
К о р и н к
и н а. Что такое за красавица! Что за фамилиарность! У меня есть имя и
отечество!
Д у д у к и н. Позвольте вам доложить, Нина Павловна, что вы
напрасно гневаться изволите. Я даже обязан быть здесь.
К о р и н к и н а.
Скажите, пожалуйста! Обязан! Зачем это, позвольте вас спросить?
Д у д у к и
н. Приехала известная артистка; она в первый раз в нашем городе, никого здесь не
знает; я, как представитель здешней интеллигенции...
К о р и н к и н а. Ах,
оставьте глупости! Какая интеллигенция! Просто появилась новая юбка в городе,
вот вы и растаяли. (Со смехом.) Обязанности! Отличные у вас обязанности!
Д у
д у к и н. Ревнуете, бесценная моя?
К о р и н к и н а. Ревновать вас? Не
смешите, пожалуйста! Мне просто стыдно за вас: как увидите женщину, так и губы
распустите. О, противность какая!
Д у д у к и н. Вы только за этим и приехали
сюда, мое блаженство?
К о р и н к и н а. Опять вы "мое блаженство"! (Топает
ногой.) Ну, слушайте. У меня сейчас собираются некоторые артисты; мы хотим
серьезно поговорить об одном деле, и вы должны тут присутствовать. Я вас везде
искала, по всему городу ездила.
Д у д у к и н. Что же это за конгресс у вас
собирается, и об чем дебаты будут?
К о р и н к и н а. Вы слышали, что вчера
наделал Незнамов?
Д у д у к и н. Не только слышал, но почти был свидетелем
этого назидательного спектакля; немного опоздал, о чем весьма сожалею.
К о р
и н к и н а. Он в буфете, во время спектакля, избил Мухобоева.
Д у д у к и н.
И прекрасно сделал.
К о р и н к и н а. Да ведь Мухобоев почтенный человек, он
градским головою хотел быть.
Д у д у к и н. Как ему не хотеть! Да общество-то
захочет ли?
К о р и н к и н а. Да ведь это два бельэтажа и несколько кресел в
каждый бенефис. Он теперь и в театр не заглянет. Вот мы и собираемся писать
письмо Мухобоеву, что Незнамова мы нашим товарищем не признаем и будем требовать
от антрепренера его увольнения. Да и я не хочу, чтобы Незнамов вместе со мной
служил.
Д у д у к и н. Да вы-то что так уж очень гневаетесь на него, мое
очарование?
К о р и н к и н а. Ах, он невыносим, невозможен! У него острый и
злой язык и самый дурной характер; как только артисты сойдутся вместе, особенно
если ему попадет лишняя рюмка, так и пошел, и пошел... и уж непременно
придерется к кому-нибудь. А какие он вещи говорит женщинам! Невыносимо,
невыносимо! Так бы вот и убила его.
Д у д у к и н. Обижает вас, сочиняет про
вас небылицу, выдумывает? За это действительно убить следует.
К о р и н к и н
а. Да положим, что и не выдумывает; пожалуй, все это правда, что он говорит; да
зачем? Кто его просит? Он моложе всех в труппе, ему ли учить! Мы собираемся,
чтоб провести время весело, а совсем не затем, чтоб слушать его проповеди. Коли
что знаешь, так и знай про себя. Он только отравляет наше общество. Как я рада
буду, если мы от него отделаемся. Такой молодой, еще совсем мальчик, и такой
раздражительный!
Д у д у к и н. Раздражали его, так он стал раздражительный.
А ему-то самому жизнь сладка ли, спросите?
К о р и н к и н а. Пожалуйста, не
заступайтесь. Вы здесь останетесь, конечно? Вот вам полчаса сроку для разговоров
с Кручининой, впрочем, и четверти часа довольно. Потом заедете за моими
ботинками в магазин и в кондитерскую за конфектами, и в двенадцать часов чтоб у
меня, ни раньше, ни позже! Слышите, в двенадцать часов! Если вы опоздаете хоть
пять минут, то дверь будет заперта для вас.
Д у д у к и н. И надолго?
К о
р и н к и н а. Навсегда. Я с вами затолковалась, а меня Миловзоров на дрожках
дожидается.
Д у д у к и н. Без провожатых не можете?
К о р и н к и н а. Уж
не ревность ли? Вот еще новости! Ведь он у нас первый любовник в театре; мы с
ним каждый день в любви объясняемся; пора бы вам привыкнуть.
Д у д у к и н.
Так уж пускай бы он вашим любовником только на сцене и оставался. Вы в
провожатые лучше комиков берите, с ними веселее.
К о р и н к и н а. Это вам
веселье-то нужно, вы только пустяками и занимаетесь, а я женщина серьезная. Так
сказано вам, что в двенадцать часов, чтоб так и было. До свиданья.
Д у д у к
и н. Ну, что уж, на крыльях прилечу!
Коринкина уходит. Входит Иван.
ЯВЛЕНИЕ
ТРЕТЬЕ
Дудукин, Иван, потом Кручинина.
И в а н. Елена Ивановна
приехали.
Д у д у к и н. Вот и прекрасно.
Входит Кручинина.
К р у ч и н и н а. Нил Стратоныч, очень
рада вас видеть. Извините, я вас на минуточку оставлю, шляпку сниму.
И в а н.
Тут артисты вас два раза спрашивали.
К р у ч и н и н а. Какие?
И в а н. Не
так чтобы очень, не из первых сортов.
К р у ч и н и н а. Где ж они?
И в а
н. Здесь, на биллиарде играют.
К р у ч и н и н а. Ну, пускай играют, пригласи
их после. (Уходит в дверь направо.)
Д у д у к и н. Как же тебе, братец, не
стыдно: ты артистов не знаешь.
И в а н. Как их? О, чтоб... И помнил, да
забыл. Один-то даже в чужом пальте, не по росту ему, с большого человека
надето.
Д у д у к и н. Шмага?
И в а н. Он, он самый.
Входит Кручинина. Иван уходит.
К р у ч и н и н а. Как вам не
стыдно, Нил Стратоныч! Вы опять с приношениями, вы меня уж очень балуете. Мне,
право, совестно; каждый день что-нибудь; вот сегодня чаю, икры привезли.
Д у
д у к и н. Да ведь надо же вам чем-нибудь питаться; гостиницы у нас в плохом
состоянии. А что такое эти безделки: чай, да икра, да и все наши букеты и лавры.
Об них и говорить-то не стоит. Все это очень малая плата за то счастье, за те
наслаждения, которые вы нам доставляете своим талантом.
К р у ч и н и н а.
Все говорят, что вы очень добрый человек.
Д у д у к и н. Это во мне есть,
только ведь это качество наследственное, от родителей, а моей заслуги тут
никакой нет-с. Да ведь это дарование не очень важное! Если б и доброты-то во мне
не было, так куда ж бы я годился!
К р у ч и н и н а. Нет, хорошее качество,
хорошее.
Д у д у к и н. Дешевенькое-с, мне оно никакого труда не стоит.
К
р у ч и н и н а. Тем-то оно и дорого.
Д у д у к и н. Уж это вам как угодно,
спорить не смею. Я человек ограниченный, ни к каким занятиям, даже и
хозяйственным, неспособный; так чтобы уж не быть совсем без дела, я себе и
избрал специальность - услаждать жизнь артистов.
К р у ч и н и н а. И
артисток?
Д у д у к и н. И артисток. Заедет труппа, например, хоть в наш
город, увеселять людей, ровно ничего не делающих, ничем не интересующихся и
ничего не желающих, и сядут, как раки на мели. Обыватели у нас большею частью
люди солидные, тяжеловесные, богатые, благотворительные, степенные и даже
первостепенные.
К р у ч и н и н а. Чего же еще!
Д у д у к и н. Но
относительно нравов и умственного развития находятся еще в самом первобытном
невежестве и о существовании драматического искусства имеют представления самые
смутные. А ведь артисты народ необеспеченный; по-европейски сказать, пролетарии,
а по-нашему, по-русски, птицы небесные: где посыпано крупки, там клюют, а где
нет - голодают. Как же к ним не иметь сожаления?
К р у ч и н и н а. Ну, к
артисткам-то влечет вас, я думаю, не одно сожаление?
Д у д у к и н. Да-с,
да-с. Совершенно справедливо. Ничего такого возвышенного во мне нет, а грехов
много. Обыкновенный старичок, дюжинный, много нас таких-то. У губернатора
изволили быть?
К р у ч и н и н а. Да, благодарить его ездила. Вчера во время
спектакля в театральном буфете вышел скандал, в котором обвиняют артиста
Читать произведение Без вины виноватые от Островский А.Н., в оригинальном формате и полном объеме. Если вы оценили творчество Островский А.Н..ru
Действие происходит во второй половине XIX в., в губернском городе, в небогатой квартире на окраине. Любовь Ивановна Отрадина, «девица благородного происхождения», живущая своим трудом, шьёт и беседует с горничной. Из разговора выясняется, что возлюбленный героини, отец её ребёнка Муров никак не назначит дня свадьбы. Женщины обсуждают возвращение в город подруги Отрадиной, Шелавиной, получившей сомнительным способом огромное наследство от богатого старика и готовящейся к свадьбе. Приходит Муров, говорит, что не решается сказать матери, от которой полностью зависит, о намерении жениться на бесприданнице, сообщает о необходимости уехать по материнским делам, проявляет равнодушие к сыну, которому уже три года и живёт он у мещанки Галчихи, берущей детей на воспитание. Во время разговора приезжает Шелавина. Муров, к удивлению Отрадиной, прячется от неё в спальне. Шелавина болтает о свадьбе, о платье и показывает подруге фотографию жениха. Отрадина узнает Мурова. После отъезда подруги она гневно выгоняет его. В это время вбегает Галчиха с известием, что её сын Гриша умирает. «Ну, теперь вы совсем свободны», - говорит Отрадина Мурову и убегает. «Я за вами еду», - отвечает Муров.
Второе действие происходит в гостинице, через семнадцать лет. Богатый барин Дудукин, покровитель актёров, ждёт возвращения знаменитой актрисы Елены Ивановны Кручининой, гастролирующей в городе. Появляется премьерша местного театра Коринкина. Она сообщает о скандале, устроенном молодым актёром Незнамовым местному богачу Мухобоеву. По словам актрисы, у Незнамова «острый и злой язык и самый дурной характер». Коринкина уезжает, возвращается Кручинина, рассказывает Дудукину, что попросила губернатора простить Незнамова и не выгонять его из города. На её расспросы о молодом человеке Дудукин отвечает, что Григорий Незнамов - незаконнорождённый, был взят на воспитание и увезён в Сибирь, получил кое-какое образование, но после смерти приёмного отца и вторичного замужества вдовы его стали обижать и преследовать в доме. Он убежал, был возвращён по этапу, с трудом выправил какой-то вид на жительство, пристал к труппе и теперь все время опасается, как бы его не отправили назад по этапу. Кручинина рассказывает свою историю, говорит, что, увидев своего умирающего ребёнка, потеряла сознание, сама заболела дифтеритом, а когда поправилась, ей сказали, что сын умер. Больную, её взяла к себе богатая дальняя родственница, у которой она и прожила до её смерти в качестве компаньонки, путешествовала с ней, а после получила в наследство некоторое состояние и решила стать актрисой. Оттого, что не видала своего сына в гробу, ей все кажется, что он жив, она думает о нем, мечтает встретить. Дудукин уговаривает её беречь себя, отказаться от фантазий и уходит.
Внезапно в номере появляются Незнамов и Шмага, дожидавшиеся Кручинину в буфете. От имени Незнамова Шмага упрекает Кручинину за её заступничество, о котором её не просили. Кручинина извиняется. Незнамов говорит о своих обидах, о попрёках, которыми его будут донимать товарищи по труппе. Из его рассуждений видна озлобленность, неверие в какие бы то ни было добрые побуждения людей, т. к. он «ребёнком по этапу ходил без всякой вины», только из-за отсутствия бумаг. Расстроенная Кручинина горячо говорит о том, что он ещё мало видел в жизни, добрых людей, по её словам, на свете много, особенно женщин. Она не перестанет помогать людям, хотя это не всегда кончается добром. Незнамов поражён и растроган, а Шмага требует, чтобы Кручинина оплатила их счёт в буфете и дала «взаймы». Смущённый Незнамов выгоняет его и извиняется перед Кручининой, которая даёт ему денег на пальто для Шмаги. Прощаясь, он целует ей руку, а она его - в голову. Появляется «полоумная попрошайка», в которой Кручинина узнает Галчиху. Она просит её показать могилу сына, но старуха говорит, что мальчик выздоровел, поправляясь, все звал «мама, мама», а потом она за деньги отдала его бездетной паре, Муров же это одобрил и ещё прибавил ей денег от себя. Больше Галчиха ничего не может вспомнить. Кручинина, рыдая, восклицает: «Какое злодейство!»
Третье действие происходит в театральной уборной Коринкиной. Она жалуется первому любовнику Миловзорову, что игра Кручининой захватила не только публику, но и труппу, а у вас «своя актриса, вы должны её поддерживать». Она передаёт рассказ Дудукина о жизни Кручининой, цинично истолковывая её судьбу как историю женщины свободного нрава. Она предлагает Миловзорову натравить на Кручинину Незнамова, подпоив его и «развенчав» в его глазах Кручинину. Тот соглашается. Навестившему её Дудукину она советует сегодня же устроить вечер в честь Кручининой. Появляется Шмага, уверяющий, что Незнамов «потерял нить в жизни», отказывается от трактирных удовольствий и восхищается Кручининой. После ухода Дудукина и Шмаги появляется Незнамов. Коринкина принимается с ним кокетничать и уговаривает его поехать с ней на вечер к Дудукину. Незнамов и Миловзоров остаются одни и говорят о Кручининой, Миловзоров соглашается признать её актёрский дар, но постепенно пересказывает сочинённую Коринкиной версию её жизни. Незнамов приходит в отчаяние, но все же несколько сомневается, правда ли это, решает проверить все вечером и уходит.
Приехавшую Кручинину Коринкина оставляет в своей уборной, лучшей в театре, и уходит. Появляется Муров, выражает своё восхищение игрой Кручининой и спрашивает, не Отрадина ли она. Подтвердив его догадку, она отказывается говорить о себе и требует сказать, где её сын. Муров, надеявшийся, что она не знает о его выздоровлении, вынужден сообщить, что его усыновил богатый купец. В своём рассказе он упоминает, что надел на младенца золотой медальон, когда-то подаренный ему Отрадиной. После этого он говорит, что семейная жизнь его была несчастлива, но, овдовев, он унаследовал огромное состояние жены, а увидев Кручинину, понял, какого сокровища лишился, и теперь просит её стать госпожой Муровой. На все это Кручинина отвечает: «Где мой сын? Пока я его не увижу, другого разговора между нами не будет».
Снова появляются Незнамов и Шмага, разговаривая о рассказанной Миловзоровым сплетне, которой Незнамов то верит, то сомневается. Он подозревает здесь интригу, но Шмага исподволь укрепляет его в недоверии к Кручининой. Крайне взвинченный Незнамов уходит со Шмагой в трактир «Собрание весёлых друзей».
Последнее действие происходит в саду усадьбы Дудукина. Коринкина зовёт актёров к закуске и потихоньку поручает Миловзорову как следует «подогреть» Незнамова. Кручинина рассказывает Дудукину о признании Галчихи и жалуется, что не может найти никаких следов сына. Дудукин пытается её успокоить и считает поиски безнадёжными. Появляется Муров, Дудукин уходит усадить гостей за карты, а Муров сообщает, что навёл справки и выяснил, что их сын и его приёмный отец заболели и умерли (при этом он постоянно путает фамилию усыновителя). Кручинина не верит. Тогда Муров требует, чтобы она уехала и своими поисками не бросала тень на его репутацию в городе, где у него все дела и потому он не может уехать из него сам. В противном случае он угрожает ей неприятностями. Кручинина отвечает, что не боится его и будет продолжать поиски.
Дудукин приглашает всех к ужину. Кручинина хочет вернуться в гостиницу, тогда её просят хотя бы выпить на дорогу шампанского. Коринкина говорит Незнамову и Шмаге, чтобы они за столом при Кручининой не говорили о детях. Незнамов видит в этом подтверждение рассказов о Кручининой и обещает произнести тост «о взрослых». После торжественного спича в честь Кручининой и её ответной речи, в которой она разделяет успех со всей труппой, Незнамов внезапно произносит тост «за матерей, которые бросают своих детей», и в патетическом монологе описывает несчастье детей, терпящих нужду, а главное, насмешки. При этом он упоминает, что некоторые поступают ещё хуже, одарив брошенного ребёнка какой-нибудь золотой безделушкой, которая постоянно напоминает ему о бросившей его матери. Поражённая Кручинина бросается к нему и достаёт с его груди свой медальон, с криком «он, он!» она теряет сознание. Потрясённый Незнамов обещает никому не мстить за злую интригу, потому что он теперь «ребёнок» и спрашивает у пришедшей в себя Кручининой, где его отец. Взглянув на перепуганного Мурова, Кручинина говорит сыну: «Твой отец не стоит того, чтобы искать его», обещает, что Незнамов будет учиться и, имея явный талант, станет хорошим актёром, а материнская фамилия не хуже никакой другой.
Пересказала
